В Петушки

Диалог, подслушанный однажды вечером в одном московском дворике. Ничего от себя - все передаю слово в слово.

— Привет, подруга!
— Привет, родная! Сколько зим, сколько лет.
— А сколько зим, столько и лет. Небось месяц назад вместе шопинг делали.
— Точно. Было. Ты со своим, а я со своим.
— Твой-то как, пьет?
— Да все по-старому. Не просыхает. Как его на работе терпят еще? Неделю работает — неделю в запое. Дети вон, боятся подходить уже: как выпьет, такой дурной становится. На семью наплевал: друзья, гараж, магазин — вот его семья. А жена убивайся на двух работах, обстирывай, корми, уроки с младшим делай. Так иногда посмотришь, убила бы скотину. А он гад из запоя выйдет, проспится, побреется, цветов купит, ужин приготовит — такой нежный, заботливый. Тут все ему и прощаешь.
— Мужики — они такие. Мой-то хоть и не запойный, а пиво дует постоянно. Да курит при этом гадость дешевую. Бутылку-другую выпьет и целоваться лезет: «Ты моя рыжая красавица. Любимая. Никто меня не понимает так, как ты». А меня от перегара табачно-пивного наизнанку выворачивает. Я уже сплю на кухне.
— Да ты что?!
— Ну да. На диванчике. Зато к еде поближе.
— То-то я гляжу ты полнеть начала. Не ту диету выбрала, дорогая.
— Лучше и не напоминай. Как посмотрюсь в зеркало, так жалко себя становится, хоть в петлю лезь. Вспомни, какими мы с тобой были, когда познакомились. По улице проходим, а эти кобели шеи себе сворачивают, все как один. А мы гордые, не смотрим на них и дальше себе следуем. Важно так. Как будто их и нет вовсе.
— Было время. Так мы и сейчас не старухи. Нам бы только в порядок себя привести... Да времени ни на что не хватает. С детьми погуляй. В магазин сходи. Сегодня своего едва вытащила на прогулку. Вон он, на лавочке сигаретку смолит.
— Господи боже мой! Это твой Васька? Серый-то какой. Болеет что ли?
— Ага. Запой эта болезнь называется. И лекарство от нее известное. Правда, не надолго помогает.
— Лечить-то пробовали? По-настоящему. Говорят, некоторым помогает. Людьми будто даже становятся.
— Моему это не грозит. И к врачу с ним ходила и к ворожее ездили. И что ты думаешь? Врача он на выпивку развел, а к ворожее этой паскудной под юбку залез!
— Не может быть! К старухе?! Вот что пьянка с людьми делает!
— Да нет. Они теперь молодые все. Только школу закончила, сразу в ларек торговать или в экстрасенсы — людям голову морочить.
— Ну а ты чего?
— А чего я. Я этой стерве колготки на уши натянула, аксессуары все колдовские побила, а кобелину своего за руку - и домой. Ну а там и ему досталось. Да так, что он потом извинялся весь вечер. «Черт попутал»,- говорит, -«больше не буду», и все такое.
— Молодец. Любишь, значит. Раз бьешься за него. А я уйду, наверное, от своего. Разве это жизнь? С работы придет, пожрет и на диван с пивом — телевизор смотрит. В гости не ходим. В поход уж и забыла, когда последний раз ходили. А как славно было: у костра, с гитарой, да шашлыками. Хотя он тогда к пиву-то и пристрастился. Товарищи эти все. С работы. Будто в походе без пива и рыба не поймается и костер не разгорится. Уйду я.
— Да куда ж ты? Какой никакой, а дом у тебя здесь.
— К матери, в деревню поеду. Сяду на электричку и в Петушки родимые. А там природа: поля, раздолье, речка рядом. Зимой, правда, холодно, да жрать нечего, а так жить можно.
— Со скуки ведь сдохнешь в деревне своей. Ни телевизора, ни подруг. Сортир, и тот на улице.
— Скучно? А тут сплошное веселье, да? Ходишь по дому, за пивные бутылки запинаешься и на рожу эту кислую смотришь. Уеду. Вот завтра и уеду.
— А я? Хоть и видимся редко, а ведь лучшие подруги. Кому мне теперь на жизнь эту проклятую жаловаться? С кем кости соседские перемывать? У кого на плече раз в месяц поплакаться?
— Так не одна же ты. Вон, семья у тебя, дети — школьники. А кто кобеля твоего запойного из под юбки очередной вытаскивать будет?
— Да пропади он пропадом! И семья эта — гори она синим пламенем! Дети — мерзавцы, издеваются, не уважают уже ни капли. Глаза б мои не видели их!
— Вот оно как. Достали, значит, тебя.
— Мочи нет, как достали!
— А что, подруга, поехали вместе.
— В Петушки?
— В Петушки. Сами себе хозяйками заживем. Дома там, говорят, пустуют: выбирай любой. А кобелей этих - их и в деревне хватает. Подыщем себе кого почище, да повеселее.
— Едем. Сейчас едем. Не откладывая.
— А этот как? На скамейке. Не заблудится? Домой дорогу найдет?
— Жрать захочет, найдет.
— А и правда. Едем. Чего мы здесь теряем, кроме своих цепей? Давай быстрей, а то электричка последняя уйдет. У нас с тобой теперь новая жизнь начинается.

Они шли рядом, не оборачиваясь. Шли быстро, чтобы успеть уйти и не вернуться. А вернуться хотелось все сильнее и сильнее. Но впереди были Петушки, впереди была свобода.
Так и шли до самого вокзала: маленькая, рыжая, с лохматыми обвислыми ушами, и таким же хвостом-помелом и другая, повыше, с короткой черной шерстью, белой манишкой на груди, белыми носочками на кончиках лапок и хвостом — колечком.